Невеста по наследству [Отчаянное счастье] - Ирина Мельникова

На вечеринке, которую устроили по случаю отъезда Шарля и его товарищей в далекий Трансвааль[2], ее влюбленность улетучилась в тот самый момент, когда пьяный доброволец потащил смотревшую на него восторженными глазами русскую девушку за руку в сад и попытался овладеть ею прямо на грязной, усыпанной окурками лужайке. Тут она вспомнила, чему ее учил отец, который, очевидно, предвидел, какие опасности могут подстерегать очень красивую, но неопытную девушку. Через мгновение Шарль ползал на четвереньках по мокрой траве и из последних сил сыпал проклятиями в адрес девицы, которая, того не сознавая, вывела из строя пламенного борца за счастье непокорных африканеров. Чуть позже она узнала, что бедные буры так и не дождались помощи и потому, очевидно, не сумели справиться с англичанами, а Шарль Кассье был вскоре убит своим приятелем в их жалкой квартирке на улице Па-де-ла-Мюль. Оказывается, друзья не поделили щепотку кокаина, до которого были великими охотниками…

Настя вздохнула. Вероятно, эта печальная история так ничему ее не научила, если она бросается в объятия малознакомого человека. Но тем не менее она ничего так не желает, как повторения того божественного поцелуя, который он подарил ей в лесу. Девушка задохнулась от предчувствия небывалого, совершенно нового для нее ощущения, которое она испытала в то мгновение, когда его губы завладели ее губами. Настя была уверена, что Фаддей тоже хочет ее поцеловать, иначе зачем стал бы предпринимать недавнюю попытку, которую она так опрометчиво пресекла.

Девушка закрыла глаза. Кровь быстрее побежала в жилах, сердце учащенно забилось, когда мужское дыхание коснулось ее лица. Мягкие теплые губы тронули уголок ее рта, но ожидаемого поцелуя не последовало.

Вместо этого Настя ощутила, как его пальцы легли на ее губы, очертили их контур и шершавая мужская щека прижалась к ее щеке.

— Простите меня, Настенька, — услышала она едва различимый шепот. — Я не должен вести себя подобным образом. Я не имею никакого права целовать вас. — Сергей дотронулся губами до открытого участка девичьей шеи, чуть выше воротника, и, глухо простонав, отодвинулся от Насти, почувствовав, как дрожь волной пробежала по ее телу. — Нам еще не один день придется быть вместе, но это путешествие очень быстро закончится. — Голос его дрожал от напряжения, но он нашел в себе силы унять лихорадочное возбуждение и не испугать девушку. Губы пересохли, спазм в горле мешал ему сосредоточиться, но Сергей тем не менее продолжал говорить, убеждая прежде всего самого себя в недопустимости поведения, которое способно довести их до катастрофы. — А последствия, если мы будем вести себя неосмотрительно, могут оказаться губительными для вашей репутации и дальнейшей судьбы в особенности. К сожалению, я не имею достаточно средств, чтобы жениться, и поэтому, как бы мне ни хотелось этого поцелуя, я должен прежде всего думать о приличиях, а не о своих желаниях…

«Господи, что я болтаю?» — подумал он, совершенно не понимая, почему вдруг оттягивает сладостный миг мести. Представится ли еще подобная возможность, наступит ли вновь та минута, когда Настя так же доверчиво прильнет к нему и он без страха и сомнения овладеет ею? Сердце его сжалось, а на лбу выступил пот от внезапного чувства стыда и запоздалого раскаяния. С какой стати он затеял эту дурацкую игру в кошки-мышки? При чем тут эта милая, славная девочка, ничего не подозревающая о его преступных замыслах? Девочка, которая искренне верит в любовь и совершенно не виновата в том, что существуют на свете люди с мелкой, грязной душонкой, способные из одной лишь зависти втоптать в грязь самое святое, что есть у человека, — его надежду на счастье.

— У вас талант убеждать, Фаддей. — Настя убрала руку с плеча графа и отвернулась. Чувствовать себя отвергнутой крайне тяжело, но, когда тебе объясняют, что тобой пренебрегли из моральных соображений, становится вдвойне тяжелее от чувства вины за свое непозволительное поведение.

— Не обижайтесь, Настенька, уже наутро вы скажете спасибо, что наши отношения не зашли слишком далеко. — Сергей положил ладонь на плечо девушки, но она сбросила ее и сердито пробормотала:

— Спите, господин поэт! — И язвительно добавила:

— Интересно, насколько ваши моральные принципы зависят от толщины кошелька? Я думаю, стоит его наполнить, и вы ни в чем не будете отличаться от своего гнусного приятеля.

Граф опешил, но предпочел не отвечать на этот явно враждебный выпад бывшей невесты. Оскорбленная в своих лучших чувствах женщина в некоторых случаях способна стереть с лица земли Карфаген, только бы досадить обидчику.

Настя почувствовала нестерпимое желание прогуляться по свежему воздуху. Поэт спал рядом сном младенца, и девушка, чтобы избежать объяснений, потихоньку откинула край тулупа и бесшумно соскользнула с полатей. Дверь едва скрипнула, выпуская ее наружу, и она осторожно осмотрелась по сторонам, вспомнив о собаках. Но вокруг было тихо, дождь окончательно прекратился, а на востоке пробился первый, совсем еще робкий луч солнца. Настя поежилась. Зуб на зуб не попадал от предрассветного холода. Она пробежалась по траве, росшей у стены дома до ближайшего угла, огляделась и нырнула в заросли какого-то кустарника. Через некоторое время показалась оттуда и направилась было к дому, как внезапно увидела дурачка, который с топором под мышкой подкрался к дверям сеней, постоял некоторое время, прислушиваясь, и так же неслышно влез в окно горницы, лишь слегка стукнув створкой.

Не чуя под собой ног, Настя влетела в сени.

— Что случилось? — Фаддей смотрел на нее сверху вниз. — Если собаки за вами гбнятся, так я предупреждал, что они далеко не выпустят.

— Помолчите, пожалуйста, — прошипела Настя и, приняв в помощь его руку, влезла на полати. Потом приблизила к нему свое лицо и прошептала:

— Там, во дворе, этот слюнявый дурачок с топором ходит.

— Он вас заметил?

— Вроде бы нет. Но вам не кажется странным, что идиоту позволено разгуливать с топором? У него же на морде написано, что он чуть больше полена соображает!

Граф усмехнулся, но промолчал и спрыгнул с полатей. Все-таки стоило убедиться собственными глазами, что этот милый лестригон[3] не поджидает их в засаде со своей любимой игрушкой.

Он весьма удачно совершил пробежку почти в том же направлении, что и Настя, но, в отличие от девушки, сразу заметил их экипаж, стоявший под навесом. Лошади были привязаны поодаль у яслей с сеном. Но Сергей не успел порадоваться, что забот с вызволением экипажа поубавилось. Его внимание привлекло открытое окно, из которого слышались приглушенные голоса, и среди них явственно выделялся пьяненький говорок их кучера: